Заслуженный и очень народный

До своего очередного Дня рождения Пётр Петрович не дотянул полторы недели. Впрочем, «тянуть» – это было, вообще, не в духе Зайченко, стремившегося жить полной жизнью. Прямо по Розенбауму: «Любить – так любить, гулять – так гулять, стрелять – так стрелять». Volganet вспоминает о том, каким наш знаменитый земляк был человеком. А вспомнить, каким он был профессионалом, помогут кадры из оставшихся после него фильмов.

Жизнь как чудо

По его биографии можно смело снимать фильм, но неизвестно, насколько растянется кастинг – найти на главную роль человека с такой же сильной харизмой будет нелегко. А так, фактура-то располагает взяться за написание сценария. Даже в истории рождения нашего героя кроется масса «киногеничных» деталей.

Потомственный казак Пётр Зайченко родился посреди войны, в 1943 году, в колоритных «декорациях» села Кайсацкое на границе с Казахской ССР. Тогда оно было административным центром одноимённого района Сталинградской области, сейчас входит в Палласовский район Волгоградской.

Если бы не стечение обстоятельств, мальчик мог бы вовсе не появиться на свет. А уж когда появился, то должен был получить другое имя.

Летом 42-го кавалериста Петра Зайченко отправили после ранения в короткий отпуск. По семейному преданию, родившегося через 9 месяцев малыша решили наречь Анатолием. В тот же день с фронта пришла похоронка на отца, погибшего в боях на Украине, И дед Пантелей настоял, чтобы внука переименовали в Петра Петровича.

С Гоголем на дружеской ноге

Как вы уже поняли, 1 апреля в истории семейства Зайченко выдался «праздником со слезами на глазах». Но возможно, дата всё-таки каким-то магическим образом повлияла на характер Петра Зайченко-младшего, снабдив его потрясающим чувством юмора. Впрочем, сам Петрович, как называли его друзья, подчёркивал, что родился не в День смеха или, тем более, дурака, а в День рождения Николая Гоголя. Если считать по новому стилю.

У актёра даже выработался ежегодный ритуал, который он, пока позволяло здоровье, проделывал каждый раз в свой общий на двоих с писателем праздник. Зайченко непременно приходил к бюсту Гоголю в Комсомольском саду, преподносил ему цветы, поднимал тост и заводил беседу за жизнь.

В пересказе Петровича его общение с бронзовым классиком выглядело очень колоритно, примерно так: «Ну, вот, Николай Васильевич, я и стал ещё на год старше. Вам-то хорошо. Уже век с лишним стоите, а не стареете. И лысина у вас не увеличивается. А из неприятностей-то у вас – только то, что птички на голову гадят. Но так на живых людей, согласитесь, тоже много желающих нагадить…»

Впрочем, бывали и поводы поделиться со своим традиционным «собеседником» куда более оптимистичными мыслями – об очередных премиях, о новых проектах в кино и на телевидении. И конечно же, о том, что довелось, наконец, сыграть в экранизации его, Гоголя, повести «Тарас Бульба». Владимир Бортко позвал на роль атамана Метелицы в свой многосерийный фильм 2010 года.

«Свой» памятник

У актёра было несколько причин любить эту скульптуру, помимо даты рождения Гоголя и глубокого уважения к его творчеству. Во-первых, это самый старый в городе памятник. Бюст отлили ещё в 1910 году, через год после пышно отмечавшегося в Российской Империи 100-летнего юбилея литератора. Причём, изготавливали на добровольные пожертвования жителей Царицына.

Во-вторых, у бронзового Гоголя была нелёгкая судьба. Сначала его очень логично поставили в начале улицы, получившей имя писателя, потом дважды передвигали с места на место.

К тому же, это один из немногих памятников, уцелевших в Сталинградскую битву. Хотя постамент его был иссечён шрамами от пуль, осколков, и со временем его заменили. Сам бюст тоже получил несколько «ранений» в спину, к счастью, совместимые с жизнью. Для человека, родившегося в разгар Великой Отечественной, да ещё и при описанных выше обстоятельствах, это тоже был знаковый момент.

И в-третьих, конечным пунктом «приписки» самого старого в городе памятника стали задворки здания Драмтеатра имени Горького (где когда-то служил Зайченко), позднее занятого НЭТом. Есть в этой увлекательной топографии что-то символическое по отношению и к нашей истории, и к нашей классике, и к культуре в целом.

Лично Петру Петровичу тоже было хорошо известно, что значит оказаться на задворках: ему, уже после успеха «Такси-блюз» и ещё нескольких кинокартин на международных фестивалях, не всегда находилась работа в театрах родного Волгограда, а из областной филармонии его, такого именитого, за считанные годы до выхода на пенсию увольняли по сокращению штатов.

Простой, да не для всех

Может быть, из-за перипетий своей судьбы, а может, просто от природы так было дано, Пётр Петрович был напрочь чужд звёздной болезни. То есть цену он себе, конечно, знал. Наверняка, осознавал и недооценённость своего таланта. И мог даже порой козырнуть своими регалиями, но, как правило, в целях самообороны.

Автор этих строк своими глазами видел двадцать с копейками назад, как Зайченко по всей форме, с полным перечислением званий и заслуг, доложил о своём прибытии секретарше редактора одного местного издания. Однако то было не проявлением нарциссизма, а реакцией на её удивительную неосведомлённость и выказанное пренебрежение.

Известный артист пришёл по-приятельски повидаться с главредом, а сидящая в его приёмной мадам не признала за своего и по привычке, унаследованной со времён работы то ли в горкоме, то ли в обкоме, решила «держать и не пущать» да всё допытывалась, кто такой, по какому вопросу…

Здоровье у Петра Петровича тогда было ещё ого-го какое, костюмчик сидел хорошо, голос всегда был поставлен – зря, что ли, столько лет работал мастером художественного слова, чтецом литературных произведений? В общем, как гаркнет на весь этаж голосом не хуже Левитана: «Позвольте представиться! Заслуженный артист Российской Федерации, лауреат многочисленных российских и международных премий…».

Посмотреть на шоу сбежалась вся редакция, скоро на шум и главный подоспел. Трудно уже вспомнить, с какой стороны массивной двери кабинета, так оберегаемой помощницей…

Хамить в свой адрес Зайченко не позволял категорически. А вот с теми, кто «пришёл с миром», будь то журналисты, начинающие коллеги или просто зрители, общался без всяких «закидонов», удивительно по-простому и так доброжелательно, что казалось, будто ты знаком с ним целую вечность.

Немирович-Зайченко и «жёлтая пресса»

Актёр охотно откликался на приглашения встретиться со студентами вузов, не обязательно с театральным уклоном. Обладал редким умением держать непростую молодёжную аудиторию фактуристыми историями и байками, приправленными фирменным юмором.

Свою профессию Зайченко любил безумно, и нескучной подачей материала во время творческих встреч, безусловно, прививал эту любовь и студентам-гуманитариям. Хотя и не боялся похохмить с ними в то духе, что «отличники становятся продюсерами, а двоечники идут в актёры» или «учитесь хорошо – иначе станете актёрами».

В ответ осмелевшие студенты тоже начинали шутить, подчас – даже удачно. Так, кто-то прозвал артиста Немировичем-Зайченко. Пётр Петрович не только не оскорбился, но и даже был несколько польщён.

А вообще, обиды в творческой среде – не редкость. Притом, что происходят зачастую не со зла.

Зайченко признавался, что и сам несколько раз невольно обижал кого-то из коллег, даже не подозревая об этом. Не будучи вовлечённым в столичную богемную тусовку, Пётр Петрович не особо интересовался, кто, когда и с кем… На этой почве приключались запоминающиеся конфузы.

Рассказывал, что на съёмках сериала из вежливости поинтересовался у знакомой актрисы, как поживает её муж, с которым тоже познакомился на кинофестивале. На свою беду провинциал не был в курсе, что за это время дама успела поменять супруга на другого известного коллегу. Больше того, по закону подлости этот новенький оказался партнёром Зайченко по эпизоду и всё прекрасно слышал…

В другой раз Пётр Петрович посетовал режиссёру с именем на неважнецки игравшую партнёршу, дескать, неужто во всей Москве не нашлось актрисы получше. Оказалось, что раскритикованная исполнительница роли не просто протеже, а супруга режиссёра.

После нескольких проколов Петрович решил тянуться к знаниям и стал методично просматривать их специфический источник – «жёлтую прессу», чтобы знать «изнанку» светской жизни и больше не вляпываться в подобные неудобные ситуации.

Не жалея себя

Роман Петровича с кино начался поздно. Дебютный для него фильм «Парад планет» Вадима Абдрашитова вышел на экраны в 1984-м, когда актёру был 41 год. Но вскоре приглашать на съёмки стали более или менее регулярно. А после триумфа в Каннах уже упоминавшегося кинохита Павла Лунгина «Такси-блюз», в котором Пётр Зайченко «отжёг» на пару с солистом группы «Звуки Му» тёзкой Мамоновым, от предложений не стало отбоя.

Актёр будто бы пытался нагнать всё то упущенное время до начала кинокарьеры и работал с полной самоотдачей, берясь за большие и эпизодические роли в лентах разных жанров – от авторского кино до фэнтези. При том, что Зайченко был довольно разборчив в выборе материала и не соглашался играть всё подряд.

На выходе получились солидная фильмография из шести десятков работ, коллекция наград и букет болячек. Кроме физического и эмоционального перенапряжения, которые, вероятно, поспобствовали тому, что «забарахлил моторчик», появились и другие неприятности со здоровьем.

Со съёмок фильма Славы Росса «Сибирь. Монамур» 2011 года, где Петрович провалился в ледяную воду, он привёз серьёзные проблемы с кровообращением в правой ноге. Пришлось оперировать, и всё равно опасность гангрены не миновала.

Волгоградец до мозга костей

Однажды волгоградские журналисты, поймав Петра Петровича в приезд между съёмками, поинтересовались: «Надолго вы к нам?». «С 1943 года», – ответил Зайченко.

Свои взаимоотношения с Волгоградом актёр сравнивал с безответной любовью. Тем не менее, из родной области он переезжал только раз, на время учёбы в Саратовском театральном училище имени Ивана Слонова. Из командировок, связанных со съёмками, Пётр Петрович неизменно возвращался назад. Даже когда дома не находилось работы по профессии и приходилось временно переквалифицироваться в плотники.

Варианты перебраться на ПМЖ в столицу были. В начале 90-х, когда Зайченко был на пике своей популярности, за переезд его агитировал сам Олег Янковский, знакомый ещё по учёбе в Саратовском театральном. Олег Иванович звал посмотреть его премьеру в «Ленкоме» и приводил массу аргументов за то, чтобы осесть в столице.

Но Петрович, вольный казак в десятом поколении, чувствовал, что ему стало бы неуютно встраиваться в бурно менявшийся московский уклад жизни. Да и на возраст свой оглядывался – было уже под полтинник. Не каждый решится начать всё сначала.

Тем более, как сложилось бы в Москве с театром, неизвестно. А ремесло киноактёра, да ещё с поправкой на не юные свои годы, Зайченко считал не слишком надёжным: сегодня тебя зовут сниматься, а завтра запросто можешь выпасть из обоймы, и вовсе не потому, что у тебя перестало что-то получаться – просто время настало другое.

Да мало ли что может пойти не так. Актёр хорошо запомнил, как он лет в 30 с небольшим напросился сыграть в следующем фильме обожаемого им Василия Шукшина. Но смерть писателя и режиссёра отложила дебют Зайченко в кинематографе практически на десятилетие.

Последние аплодисменты

На съёмочных площадках волгоградский актёр пересекался со многими звёздами отечественного кино: Олегом Борисовым, Владиславом Дворжецким, Владимиром Машковым… С некоторыми подружились на долгие годы. Так, среди приятелей Петра Петровича были три всероссийски известных Сергея – Гармаш, Никоненко, Шакуров.

Доводилось работать и в зарубежных проектах. Франко-бельгийско-испанская комедия 1992 года «Крапачук» о парижских приключениях приезжих из вымышленной восточно-европейской страны запомнилась Зайченко не только фестивальным успехом и хорошими отзывами критиков, но и солидным финансовым вознаграждением, что случалось далеко не всегда.

Раз уж было решено не переезжать в Москву, непривычно щедрый гонорар семья вложила в трёхкомнатную квартиру в Ворошиловском районе Волгограда, рядом с Казанским собором. На каком бы краю света не проходили съёмки, по окончании Пётр Петрович всегда возвращался сюда, к любимой супруге Валерии Николаевне, с которой они прожили в браке больше 50 лет.

Валерия Николаевна была хорошей хозяйкой и мудрой женщиной, умевшей мириться с непростой творческой натурой мужа, его обезоруживавшим прекрасную половину шармом и бытовой неприспособленностью. Словом, жена была настоящей опорой для Зайченко. Её кончина два года назад подкосила Петровича не меньше, чем собственные недуги.

В начале февраля этого года артист попал в реанимацию с повторным инфарктом. Больше месяца врачи боролись за жизнь пациента, но 21 марта после ещё одного, уже третьего, инфаркта сердце остановилось.

Отпевали Петра Петровича в том самом Казанском соборе, окна на который выходят из его квартиры. А после гражданской панихиды по артистической традиции проводили аплодисментами. Всё-таки этот человек заслужил, чтобы его помнили не только по миру, но и на малой родине, которой он был так предан…