Геннадий Шайхуллин. Без короны, или Волгоградский капитан Америка

Представлять Геннадия Шайхуллина широкой публике нет нужды. Сейчас всех гораздо больше интересует вопрос, где находится белозубый красавец, почти тринадцать лет руливший избирательным процессом в Волгоградской области. Завеса тайны будет приоткрыта – о жизни, новых идеях и своих взглядах на сегодня Геннадий рассказал в интервью Volganet.net.

Volganet.net: Первый вопрос, думаю, понятен. Широкую общественность очень интересует, где же сейчас Геннадий Шайхуллин и чем он дышит…

Геннадий Шайхуллин: Дышу полной грудью (смеётся). Всё у меня нормально, я управляю несколькими проектами, в том числе и международными, оказываю юридические услуги. Можно сказать, даю мудрые советы состоятельным людям. Но по-прежнему открыт для интересных предложений и новых идей. У меня, можно сказать, получается по той формуле, которой научил меня отец: до 30 учиться, с 30 до 40 вкалывать, с 40 до 50 – руководить, а с 50 – консультировать. Только я начал консультировать, как и руководить, несколько раньше.

– Я поняла, что в делах всё хорошо. Судя по широкой улыбке в жизни тоже нормально? Помню, лет 15 назад мы делали интервью, и я задавала вопрос: «Как удаётся так хорошо выглядеть?». Ты тогда ответил, что помогает правило трёх С – секс, спорт, сон. Правило работает до сих пор или молодильные яблоки ешь?

– Эта формула универсальна для мужчин и женщин. Поэтому стараюсь правила придерживаться.

– Спортом много занимаешься?

– Да, собственно, всю жизнь. В свои 46 я регулярно занимаюсь спортом, веду здоровый образ жизни, люблю свою семью…

– Тебе 46?!

– Сам себе не верю иногда (смеётся).

– Ген, а каким видом спорта занимаешься?

– Спорт обычно сезонный, а в межсезонье 3-4 раза в неделю посещаю спортзал. Это уже потребность, скажем, как чистить зубы.

Про семью

– Несколько раз встречала тебя с сыновьями — то с младшим, то со старшим. Ты хороший отец?

– Сыновья – старший Максим и младший Илья – это моя гордость, как и любого родителя, наверное. Максим заканчивает школу, а Илья в третьем классе. Хорошо учатся, родители радуются, учителя довольны. Но вообще воспитанием детей занимается семья в целом, моя супруга Елена, родители.

– Что, на твой взгляд, нужно, чтобы ребёнок вырос успешным человеком?

– Хороший вопрос! Возможно, прозвучит банально, но главное — это любовь и требовательность. Я полагаю, что сами дети ещё не совсем осознают себя в этом мире, но при этом их внутренний статус, их вселенная несколько больше, чем мы знаем и понимаем. Гармоничное развитие – это когда ребёнка любят, когда дают ему возможность попробовать себя в разных ипостасях. У меня с мальчишками всё достаточно просто: спорт, сон и семья (смеётся)!

Оба парня спортсмены, занимаются карате киокушинкай, уже полка для кубков тесна. Правда, у старшего сейчас больше «голова перевешивает» – активно готовится к ЕГЭ. А младший помимо спорта занимается английским, рисованием, ходит в школу саморазвития, ему очень нравится ментальная математика, скорочтение.

– А не перегружаете ребёнка?

– Я думаю, что в школьном возрасте у человека очень гибкий мозг. В него можно загрузить огромный объём полезной информации, которая в будущем пригодится во многих жизненных ситуациях, в профессии. Я всегда говорю своим детям, и студентам говорил: «Успех – это шанс, к которому мы успели подготовиться». То есть всё, что у тебя есть за спиной, выстреливает в нужную минуту.

– Старший уже определился, какое образование получать и где? Или папа уже сам всё решил?

– На самом деле он решает сам, но мы помогаем с этим выбором. Ведь человек в 17 лет ещё не совсем чётко представляет свои жизненные стратегии. Он неплохо учится в физико-математической школе, потому рассматривает вариант поступления в Бауманку. Я полагаю, что его образование будет связано с точными науками, инженерией.

Без лишних побрякушек

– Ты уже упомянул о своих студентах, а сейчас преподаёшь?

– Моё преподавание было этапом в жизни, который связан с избирательным процессом, с выборами. Я преподавал в родных для себя вузах – ВолГУ и Академии госслужбы. В ВолГУ я получил журналистское образование, в ВАГСе писал диссертацию. Одно время я даже был председателем высшей аттестационной комиссии в Академии. Помню, как-то мне пришлось подписать около 5000 дипломов. Я несколько дней этим занимался, думал, рука отвалится (смеётся).

– Ты потом долго не любил свою подпись ставить?

– Я однажды посчитал: в своей жизни я поставил подпись на разных документах около ста тысяч раз. Избирательный процесс соткан из юридических процедур, поэтому документов много.

– Геннадий, поправь меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что ты остался таким же, каким был 20 лет назад – открытым, харизматичным и, самое главное, без короны на голове… Как тебе это удалось?

– Ну, я считаю себя органичным человеком и без короны. Я совершенно безболезненно отношусь к поворотам судьбы, к публичности, известности. Я внутри самодостаточен, я знаю, чего я стою, что мне нужно делать. Это, наверное, и придаёт уверенность в правильности своих действий. А открытость – это следствие жизненной позиции, когда ты спокоен, уверен в себе, убеждён в своих знаниях, в своей силе. И в таком случае просто нет смысла навешивать на себя какие-то побрякушки.

О врагах и публичности

– Не совру, если скажу, что ты был симпатичен публике. Многие пристально следили за твоей судьбой, карьерными поворотами. Но некоторые в соцсетях злобствовали по поводу тем самых поворотов. То есть, у тебя кроме «поклонников» есть и недоброжелатели. Как к этому относишься?

– Совершенно нормально отношусь. Но ты говоришь о том времени, когда я был председателем областной избирательной комиссии. Публичность была одной из сторон, необходимостью процесса обеспечения легитимности выборов.

– То есть, публичность была не совсем твоя, это некая маска должности?

– Можно и так сказать. Кресло и статус обязывали к тому, чтобы быть открытым, находиться на передовой информационного фронта.

– Могу сказать, что журналисты с тоской вспоминают то время, когда информацию из первых рук было легко получить…

– Я вас прекрасно понимаю, я сам учился этой профессии в университете. Я близок к журналистике и дорожу доверием людей твоей, моей профессии, которое мне оказывали. Но времена меняются, журналистика меняется, меняется и само желание журналистов добывать и анализировать информацию. К сожалению, почти пропали серьёзные аналитические материалы, расследования. СМИ стали другими. И если раньше чиновники, люди, принимающие решения, начинали свой рабочий день с прочтения первых полос газет, то сейчас они читают телеграм-каналы. И это сила, которая набирает вес. Суммарно у таких каналов по России сотни тысяч подписчиков, в регионе – десятки тысяч.

Графит и алмаз

– Ген, мне кажется, ты немного ушёл от вопроса или я его не так сформулировала. Ощущение, что между «твоим» облизбиркомом и нынешним — гигантская пропасть. Тогда всё было открыто, прозрачно, публично. Сейчас не так. Почему?

– Я не хочу оценивать работу своих преемников. Но, думаю, разница в системе управления. У меня есть формула управления, которую своим студентам я всегда вкладывал в голову. Я не апологет командно-административной системы, то есть, пирамидальной структуры, к которой сейчас, к сожалению, скатывается вся административная модель в России.

Если ты помнишь, в кабинетах химии стояли две модели: кристаллическая решётка алмаза и графита. И там, и там в основе — молекулы углерода. Но один – самый твёрдый минерал на земле, а другой – очень мягкий и недолговечный.

Почему я вспомнил химию? Я старался, чтобы управление моей командой было похоже на кристаллическую решётку алмаза. Я всегда окружал себя умнейшими людьми и был им не начальником, а партнёром. Таким образом мы находили решения любых вопросов, всё работало слаженно и органично.

Что же касается пирамидальной системы управления, то она очень неустойчива — это раз. Во-вторых, пока какая-то задача спускается с самого верхнего уровня пирамидки от того, кто принимает решения, до нижнего слоя, где находятся те, кто исполняет решения, управленческий импульс, какой бы гениальный он не был, теряет свою ценность. Помните игру «брехучий телефончик»? Здесь такая же ситуация: при каждой передаче информация сильно искажается, интерпретируется и теряет до 30% своей достоверности. А представьте, если управленческий импульс передали сначала замам, потом замам замов, потом начальникам комитетов, потом их замам… В каком виде этот импульс дошёл до исполнителей?

Причём это характерно не только для власти, но и для бизнеса. На Западе от этой модели уже давно и безвозвратно ушли, перейдя к пространственной модели управления.

Эту модель управления всегда исповедовал и я, пытаясь «обратить в свою веру» коллектив. Ведь в кристаллической решётке алмаза не одна валентная связь, а несколько. Если проводить параллель, то в такой модели управления несколько точек входа управленческого импульса.

Секреты успеха

– Может быть, в этом и есть секрет того, что ты в своё время, являясь самым молодым председателем облизбиркома, и провёл чистую, легитимную избирательную кампанию?

– Александр Альбертович Вишняков, возглавлявший ЦИК, мой первый начальник, тоже задавал мне этот вопрос. Когда я ему начал объяснять про системы управления, он даже попросил меня поделиться опытом с коллегами на большом совещании. Помню, за ночь я создал простенькие презентации, скачал из Интернета картинки кристаллических решёток и рассказывал коллегам, что можно управлять и так. И так уже делается с конца 70-х годов во всём мире.

– Ну мы же отстаём от всего мира!

– Увы, но это так. Во всём мире уже давно нет совещаний с заместителями. Есть координаторы проекта и все люди за столом – равные. Так было и у нас в облизбиркоме, мы все были равные, я не был ни для кого строгим, недосягаемым руководителем, я был для них помощником. И я не боялся собирать вокруг себя людей сильнее и умнее меня. И именно это делало эту модель устойчивой и работоспособной.

– Но, я так понимаю, эта система не вписалась в общую систему управления регионом?

– К сожалению, кристаллическую решётку алмаза нельзя инкорпорировать в кристаллическую решётку графита…

Было и прошло

– Геннадий, не хотел бы вернуть то время? Я имею в виду работу в избирательной системе?

– Меняются времена, меняемся мы, меняются обстоятельства. Я с теплотой вспоминаю то время. Мне кажется, на тот момент такие мои качества как мобильность, открытость, умение в короткие сроки принимать решения были востребованы. Было бы так сейчас… Это вопрос.

– Ну а всё-таки — не скучаешь по известности, по тому, что тебя узнавали? Назад «в телевизор» не хочется?

– Да меня и сейчас узнают (смеётся).

– Я же говорила, что ты незабываемый!

– В телевизор совершенно честно не хочется. Всё это было вчера. Да и телевизор не является эквивалентом успеха или счастья.

– Хорошо, ну а комфортнее было тогда или сейчас?

– Как говорят, у природы нет плохой погоды. Так и у меня. Я стараюсь с улыбкой встречать завтра, постоянно анализирую сегодня. Моя голова как большой компьютер, постоянно перерабатывает огромный объём информации.

Закон как дышло

– Я не буду задавать вопросов о прошедших губернаторских выборах. Они состоялись, их признали легитимными… Но всё же один момент мне хотелось бы уточнить. Муниципальный фильтр в нашем регионе ещё в самом начале «стряхнул» с предвыборной гонки нескольких кандидатов. Да и в стране очень много недовольных по поводу подобной фильтрации. Как эксперт, ты считаешь фильтр злом или благом?

– Я такими категориями вообще не мыслю (смеётся). Но могу сказать, что именно этому в своё время была посвящена моя дипломная работа. В университете я писал работу о цензуре в российском праве. Это был длинный взгляд на историю Российской империи и Советского Союза, а цензура, призванная быть охранителем государственных интересов, превращалась в неизбежную проблему для всей государственной машины. Например, цензура превратила закон о печати в закон против печати.

То, как сегодня устроена юридическая, законодательная матрица избирательного процесса, свидетельствует о том, что законы о выборах, по сути, трансформируются в законы против выборов.

– И какой выход?

– Я сторонник того, чтобы закон о выборах был тоненьким, на нескольких листах, с простыми и понятными юридическими формулами. Чтобы он содержал простейшие способы выдвижения, гарантии создания конкурентной среды, победы достойных и сильных в открытой и честной конкурентной борьбе.

К сожалению, зарегулированность – это особенность российской правовой традиции. Когда толщина законов превышает все мыслимые объёмы и здравые смыслы. Их изучить невозможно, и пользу они приносят только знающим юристам, которые, разбираясь в этом, зарабатывают. Я — противник лишних процедур.

– Я правильно поняла, ты противник муниципального фильтра?

– На мой взгляд, если его и оставлять, то нужно сделать самым небольшим и абсолютно формальным. Во многих цивилизованных странах демократические выборы происходят столетиями. И для выдвижения и участия в выборах достаточно принести подписи 15 человек соседей. Где-то это — внести залог…

– А Россия до такого дорастёт?

– Я думаю, да.

– Лет через сто?

– Дело в том, что мы выборами в нашей стране занимаемся неполных 30 лет, так что у нас всё впереди.

Мэр – не привилегия

– И ещё один вопрос о выборах, который не даёт покоя многим людям. В России отменили прямые выборы губернаторов и мэров крупных городов. К счастью, глав регионов мы снова избираем сами. Как оцениваешь то, что мэров даже миллионного Волгограда, по сути, назначают? Нужно ли, на твой взгляд, вернуть нам прямые выборы?

– Я всегда говорю, что выбирать лучше, чем не выбирать. Вне зависимости от численности населённого пункта люди должны выбирать сильного и достойного, который будет ощущать ответственность перед населением.

Проблема в том, что у нас несколько неправильно интерпретируют функции, которые исполняет мэр. Опять же обращусь к Западу. Во многих европейских или американских городах мэр – это общественная нагрузка. Мэр ездит на велосипеде и занимается решением текущих проблем – там лавочку починить, там памятник поставить.

Но я убеждён, что выборы – это селекция, то есть, выбор лучших из того, что есть. Владея фирмой, к примеру, ты всегда будешь выбирать и продвигать тех, кто работает лучше всех, лучше всех разбирается в общей идеологии, экономит ресурсы.

Но, к сожалению, в российской системе управления в последнее время наблюдается отрицательная селекция.

– Что ты имеешь в виду?

– Отсутствие конкуренции приводит к тому, что в точках принятия решений той самой пирамидки управления оказываются не самые лучшие, не способные принимать решения в силу образования, психотипа, физиологических особенностей.

– Ген, ты очень много говоришь о различных формулах, приводя очень логичные доводы…Хочешь изменить мир?

– Ну, на такую задачу я не замахиваюсь! Мир я изменить не хочу. Просто я искренне убеждён, что то, во что я верю, оно так и есть. Опыт, мировая практика, исторические примеры — они на моей стороне.

Красивая картинка

– Сейчас, по сути, ты живёшь на два города – Волгоград — Москва…

– В последние годы я довольно мало бывал в Волгограде, на самом деле. Много жил в столице, ездил по миру…

– Продолжая вопрос: многие, кто живёт между столицей и Волгоградом или же совсем уезжают из города, говорят о гигантской пропасти между нами. Ты тоже это ощущаешь?

– Действительно, Москва совершенно другая. Мне кажется, её некорректно сравнивать с Волгоградом. Он для меня родной город, который я очень люблю. Это мой дом, моё болото…

– А ты тот кулик?

– Я в этом городе родился, мне здесь всё комфортно, это моя Родина. А Москва – это другой уровень затрат на жизнеобеспечение, на создание комфортной среды. Московское администрирование иногда даже излишне сосредоточено на создании визуальной картинки. На мой взгляд, красивая Москва – это декорация.

– Мне кажется, многие волгоградцы были бы не против таких декораций!

– Но, тем не менее, это декорация. За долгие годы, проведённые в столице, я пришёл к выводу, что Москва – это город не для счастья. Москва – это маленький ринг, где лучшие бойцы со всей страны (в жизни и профессии), региональные карьеристы каждый день доказывают своё превосходство. Немногие обретают в ней житейское, бытовое счастье. Потому что на это не остаётся времени. Ты каждый день должен быть в поединке с конкурентами, коллегами, с пробками, с самим собой.

Я знаю десятка два людей, которые живут там комфортно. Но это совсем другая категория людей, более финансово самодостаточная, имеющая такой уровень дохода, который позволяет не находиться в постоянной борьбе.

– Ты хочешь сказать, что нужно быть очень богатым, чтобы хорошо жить в Москве?

– Ну, если примитивно, то да. Всем остальным приходится постоянно что-то доказывать.

Огромный котёл

– Хорошо, сравнивать с Москвой не совсем корректно. А если сравнивать Волгоградскую область с другими регионами?

– Я много где бывал, и хочу сказать, что у каждого региона свой менталитет, свои тараканы. Так что это не мы, волгоградцы, одни такие особенные.

– Ой, а расскажи про волгоградских тараканов?

– Как бы подобрать литературные образы… (смеётся).

– Я поняла, ты полируешь действительность!

– Волгоград особенен тем, что здесь сформировались очень интересные поколения людей. Таких городов в России практически больше нет или их единицы. Он был разрушен до основания и сейчас в Волгограде живёт четвёртое или пятое поколение от смешанных браков. Это тоже часть моей веры в Волгоград.

Так вот наш город – это огромный плавильный котёл крови людей, которые приехали его восстанавливать. Мои родители приехали сюда на комсомольские стройки из уральских деревень, познакомились здесь, результатом оказался я. Вообще, если вспоминать уроки генетики, то самые хорошие, здоровые и красивые особи получаются от смешения кровей как раз в 3-4 поколении.

Я помню интересную историю. В 1996 году Борис Ельцин в рамках своей предвыборной кампании собирался приехать в Волгоград. Его команда приехала на пару недель раньше, чтобы подготовить визит президента, ну и составить тезисы выступления Ельцина перед населением. Я на тот момент работал в областной администрации консультантом губернатора Ивана Петровича Шабунина по связям с общественностью.

В итоге команда Бориса Николаевича почти неделю опрашивала сотрудников администрации, слушала рассказы о сельском хозяйстве, промышленности… С каждым днём лица пиарщиков становились всё грустнее. И вот в одной из бесед я предложил: «А вы пройдите по улицам и посмотрите, какие красивые женщины живут в городе!».

Наступил день приезда Ельцина, набережная битком. И каково же было моё удивление, когда Борис Николаевич вышел и сказал буквально следующее: «Я влюбился в Волгоград с самого первого взгляда, здесь самые красивые женщины!».

Простейшая формула обеспечила ему победу на выборах в нашем городе. И это неспроста, ведь эта фраза отразила нашу ментальность, волгоградскую особенность.

Не принадлежит самому себе

– А ещё какие-то черты волгоградского характера выделил бы?

– Один мой старший товарищ много лет назад приехал в наш город управлять крупным предприятием. Он встречался с тогдашним руководителем области, Калашниковым, если мне не изменяет память, и тот ему сказал: «Здесь особый менталитет. Тебя либо сразу полюбят, либо не полюбят — третьего не дано. И если не полюбят, то ты не сможешь вписаться во внутреннюю матрицу».

– Честно сказать, мне кажется, сейчас эти реалии уже не работают.

– Согласен. Я говорил о прошлом. Я уверен, что всё поломалось в середине 90-х годов. Регион не смог сохранить за собой центры принятия решений в экономике, на ключевых предприятиях. Ведь Волгоград всегда был набором крупных промышленных зон, расположенных в стратегическом месте на карте.

К примеру, на Урале люди смогли сохранить акции своих компаний — сейчас они процветают, а вместе с ними и регион. У нас крупных предприятий, где акционерный капитал принадлежит местным, просто нет. Химия, трубная, пищевая промышленность — всё оказалось разобрано в процессе приватизации международными компаниями, транснациональными российскими компаниями. И сегодня Волгоград не является точкой сборки активов. Если бы это было так, то люди, которые являются хозяевами своих коллективов, объектов, предприятия, реинвестировали бы в свои территории. И если бы таких территорий было много, то и город бы развивался. Если бы город принадлежал самому себе, мы бы сейчас видели совершенно иную картину.,.

– А у нас получилась коммуналка?

– Именно. В каждой комнате у нас живёт собственный хозяин, поэтому коридор не мыт, чей-то велосипед ржавеет на стене, ванна грязная, мусор не выносится…

– Ты, как эксперт, можешь спрогнозировать ситуацию? Что нужно сделать региону, чтобы консолидироваться? Что должно произойти в Волгограде, чтобы сами волгоградцы сказали: это регион, в котором я хочу жить?

– Первое, с чего бы я начал, боролся бы за каждого, кто хочет уехать. Ведь уезжают как раз самые умные, самые активные, умеющие думать и делать. Вот с этого и Волгоградской области нужно начать!