Наталия Ермилова
Иногда только диву даёшься, как Вячеслав Черепахин успевает всё и везде. Видимо, он постиг секрет времени, хотя нам он его так и не открыл.
Острый ум, собственный взгляд на всё и желание сделать лучше – вот основные качества, которыми отличается председатель комиссии по культуре, искусству, сохранению духовного наследия, развитию туризма, СМИ и массовых коммуникаций Общественной палаты Волгоградской области, президент медиагруппы «Премия», эксперт Фонда Независимого Радиовещания. К нашей радости, Вячеслав Черепахин нашёл в своём плотном графике время для интервью Volganet.
Союз обновлённый
Volganet: Вячеслав, вот даже не знаем, соболезновать или поздравлять с новой должностью. Не так давно вы стали председателем Волгоградского Союза журналистов. Как-то последние годы казалось, что это, мягко говоря, атавизм. По крайней мере, в нашем регионе. Вы говорили о том, что у вас были большие планы относительно того, как вдохнуть в Союз жизнь.
Вячеслав Черепахин: Почему были? Они и сейчас есть! Мне более или менее понятно, что нужно журналистам. Я-то сам не журналист, я менеджер журналистов. Но волгоградскому Союзу сейчас журналист и не нужен — необходим хороший управленец, который даст системе развиваться.
Я представляю, что нужно журналистам – это признание и влияние. Мы не можем помочь журналисту зарабатывать больше, пока он не будет узнаваемым и влиятельным. Тут деньги идут вслед за этим двумя факторами.
Но при этом мы планируем конкурсы, которые будут работать и на признание заслуг журналистов, и на поощрение победителей денежными призами. Я уже веду переговоры с предпринимателями, комитетами. К сожалению, в Волгограде финансовая составляющая журналистики очень слабая. Поэтому интересно заниматься журналистикой неинтересно финансово (вот такой каламбур). Провалено и признание. Ведь журналисты – люди особые, которые не просто делают свою работу, но влияют на всё – общество, сознание, время…
– А в Волгограде сейчас много журналистов? Мне кажется, сейчас ещё и проблема с кадрами существует…
– Проблема с кадрами остро стоит уже лет 130! И мы не будем о ней говорить – кадров не хватает всегда.
– Хорошо, давайте сравним ситуацию сейчас и 15 лет назад. Молодые журналисты ведь отличаются от тех, прежних?
– В этой связи мне вспоминается одна история. На заседании в обладминистрации, посвящённом СМИ, тогдашний губернатор Волгоградской области Бровко спросил Олега Иншакова, почему у нас такая плохая журналистика. Иншаков начал возмущаться, дескать, журналисты плохие, писать не умеют! На что получил ответ: «Как вы научили – так они и работают!».
И в этом ответ на вопрос: качество образования оставляет желать лучшего. Потому одним из направлений Союза будет обучение.
– Что, прям учить будете?
– Не учить — делиться ветеранским опытом с молодёжью. Мастер-классы, круглые столы, вариантов множество.
Вообще, мне кажется, необходимо переосмыслить значение журналистики в современном мире. Ведь сейчас не обязательно работать в официальном СМИ. YouTube, телеграм, соцсети – здесь люди, по сути, тоже являются журналистами.
– То есть, вы хотите сказать, что любой человек, выложивший видео в YouTube – уже журналист?
– Слово «любой» сказали вы, а не я. Всё отличие в том, что в журналистике есть свои стандарты. И самый главный – это ответственность за написанное и опубликованное слово. Ответственность не административная и не уголовная – моральная.
Время дилетантов
– А то, что большая часть волгоградских СМИ производит заказной продукт? Редакционную политику определяет финансирование со стороны властных структур? Такая ситуация нормальна?
– Абсолютно! Заказная журналистика всегда была, есть и будет. Другой вопрос, что каждый журналист вправе выбирать, оставаться ему в таком информационном поле или нет. Это, казалось бы, простой выход. Другое дело, что изданий сейчас очень мало – значительно меньше, чем было те же 15 лет назад. Зато есть обширное поле деятельности в Интернете. Я могу привести огромное количество примеров, когда журналисты поднялись без всяких изданий, принтов. Тот же Дудь. Или вот прекрасный пример не про журналистику. В нашей области есть блогер Туся, канал которой в Instagram уже набрал более миллиона подписчиков.
– А как вы, кстати, относитесь к блогерам?
– Хорошо. Разве можно плохо относиться к дождю?
– Их некомпетентность и надувание щёк не смущают?
– Но далеко не все некомпетентны. Есть и журналисты, которые не знают того предмета, о котором пишут. Другой вопрос, что такая ситуация складывается на протяжении последних тридцати лет.
С начала 90-х несколько поколений людей начали заниматься не тем, на что учились. Вот я лично учился конструировать ракеты. Слава Богу, ни одна моя ракета никуда не полетела (смеётся). Но у меня было очень хорошее образование, которое мне многое дало. Но не со всеми так. Потому мы и наблюдаем явление, которое называется «время дилетантов».
Три особенности волгоградской политики
– Вячеслав, вы сделали прекрасный анализ того, почему волгоградскому бизнесу плохо. Не пробовали анализировать, что происходит в волгоградской политике и как чувствуют себя политические элиты. Да и вообще, есть ли они в регионе?
– Я не политик, не политолог и никогда не стану ни тем, ни другим. У меня есть свой взгляд, хотя он и не претендует на научность.
Волгоградская политика обладает тремя не очень хорошими особенностями. Они не ярко выражены по сравнению со всей Россией, но тем не менее.
Первое: мы считаем себя политической провинцией, потому убеждены, что всё решает Москва, президент, губернатор. В то время как, к примеру, областная администрация занимается благоустройством, формированием комфортной среды обитания. И она не может повлиять на бизнес, на промышленность. Мы должны сами делать что-то, чтобы жить хорошо. А у меня есть ощущение, что многие волгоградцы готовы продолжать жить в рамках вэлфера. (welfare – это государственная программа выплаты социальных пособий, система искусственного перераспределения средств в обществе).
Второе: волгоградские политические элиты разобщены. И элита не готова консолидироваться в силу личных экономических интересов. Получается, что личные интересы выливаются в конфликты в политическом поле.
Третье: довольно долго в нашем регионе ничего не происходило. Я говорю про время правления Николая Кирилловича Максюты. Страна развивалась семимильными шагами, а мы шли трёхмильными, и этого для обывателя было достаточно. И в политическом поле ничего не происходило, исключения разве что составляли яркие политические кампании Евгения Ищенко и Олега Савченко. Но это была борьба маленьких групп элит, потому что сами элитарии никак не консолидировались и не влияли на процесс. Был один ярко выраженный лидер, который формировал под себя всё. Элита как институт у нас не работала.
– А сейчас ситуация разве не такая же?
– Сейчас мы видим пример того, как работает провластная политическая партия. По формальным признакам большинство политиков в ней. И выборы никак на ситуацию не влияют и не повлияют.
– Потому что сильных и ярких кандидатов нет или их не пустили на выборы?
– Эта ситуация общая по стране. Волгоградская область в этом связи не самый забетонированный регион. Есть другие регионы, где ситуация значительно хуже. Посмотрите на ту же Москву.
В данный момент всё консолидировано губернатором. Я общаюсь со многими людьми и несмотря на то, что слышу и много критики, но какой-то сформированной фронды, тем не менее, не наблюдаю.
Шах и мат
– Какие прекрасные шахматы в вашем рабочем кабинете. Любите играть?
– Это самая интересная игра в мире, иногда увлекательней, чем бизнес. У меня есть товарищ, который иногда даже бизнес-процессами жертвует в пользу поиграть.
Я не «тарифицировал» свои умения, но, думаю, I разряд точно должен быть. Но никогда не подтверждал умений, хотя иногда получалось обыграть «монстров». К сожалению, сейчас общий уровень шахмат в Волгограде и в стране очень низкий, так что даже научиться не у кого. Да и телевизор шахматы побеждает.
Метафора вокзала
– Вячеслав, как вы думаете, почему для Волгоградской области не работает пословица: «Каждый кулик своё болото хвалит»? Даже коренные волгоградцы награждают свой город не самыми лестными эпитетами.
– Я бы начал с того, что коренных волгоградцев вообще нет. Коренная волгоградка – это моя мама, которая родилась в Сталинграде и которую бабушка во время бомбёжки выносила из дома и прятала на берегу Волги. Таких единицы. В основном Волгоград сформирован из приезжих. И вот это очень важно!
Многие волгоградцы относятся к городу, как к временному месту жизни. Эдакая метафора вокзала.
Ещё один момент: в 90-х именно Волгоград попал под самый тяжёлый финансовый удар. Выемка денег у населения через пирамиды была чудовищная. Многие тогда решили уехать, а тот, кто остался и смирился, стал воспринимать Волгоград как неблагополучный город. И вот такие люди (а теперь и их дети) и называют Волгоград разными эпитетами, о которых вы сказали.
И приезжие этому удивляются. Наши гости говорят: «Ребят, да у вас прекрасный город!». Мы тут же начинаем писать: «Да у нас там не так, тут не то!». Помоек хватает везде: и в Лос-Анджелесе, и в Санкт-Петербурге, и в Лондоне, и в Париже. Но всякий успешный город славен своими туристическими объектами. И таких объектов в нашем городе достаточно. Да и народ в некоторых моментах у нас может быть прекрасным.
Вспомнить Чемпионат мира по футболу! Волгоград был признан самым дружелюбным городом России. Мы сами себе показали – какими мы можем быть классными, если захотим!
Ныть или не ныть
– А почему мы не можем быть всегда такими?
– Этому способствует негативное информационное поле. Любая негативная информация воспринимается лучше, дескать, значит, у меня не так всё и плохо. К сожалению, многие волгоградцы не ощущают себя благополучными. Это как раз отчасти происходит от эффекта вокзала: «Я тут временно».
Председатель Общественной палаты Волгограда Женя Князев как-то пришёл читать в вуз лекцию и спросил у студентов: «Кто хочет остаться в Волгограде?». Подняли руку два человека, остальные 15 сказали, что хотят уехать. Но уедут-то как раз только два, а 15 останутся. Но останутся они с внутренним ощущением неблагополучия.
То есть, получается, что проблема волгоградцев — она внутренняя. Нам нужно поверить в свой Волгоград, в котором мы живём и в котором можно делать интересные дела.
– Волгоградцы, к сожалению, любители поныть.
– Что есть, то есть. Но это нужно менять. Не нужно ныть, что если ты хочешь играть на гитаре, а тебе не хватает Дворца культуры. Не нужен дворец, чтобы играть. И СМИ тоже неплохо бы больше писать о позитиве и людях, которые занимаются интересным хобби, работают на хорошей работе.
– Оппозиция может обвинить вас, что вы против того, чтобы вскрывать нарушения.
– Нарушения обязательно нужно вскрывать! Сейчас появились блогеры, которые в своих телеграм-каналах отслеживают госзакупки, указывают на нарушения. И это делать необходимо – власть должна быть под контролем. Я про другое говорю: ныть не нужно! Нам никто ничего не должен. Пора перестать мыслить категориями СССР, когда человек был уверен, что государство должно ему всё обеспечить.
Государство должно защищать нас от внешних и внутренних угроз, администрировать в плане сбора налогов и правильного их распределения. Но оно не должно заботиться о нас, подсовывать под нас памперсы и засовывать в рот ложку с манной кашей.
Кстати, федеральный центр сейчас, на мой взгляд, совершает ошибку, вновь пытаясь вернуть образцы и некоторые модели СССР. А Волгоград вообще советский город. Всё-таки мы были в Советском Союзе лидерами в ВПК, в 70-80-е годы были элитным городом.
– А в 90-х и нулевых «красным поясом»?
– Да не были мы никаким «красным поясом»! Такие определения только в разговорах о коммунистах и присутствовали. Благодаря чему мы в конечном итоге отпугнули внимание федерального центра, потому как никто не хотел вкладываться в «красный пояс» (как они думали). Весь коммунизм у нас заключался в том, что мы профукали экономический взрыв и стабильно сидели, ничего не делая, когда другие развивались. А надо было стартовать, лететь вперёд, как улетели Воронеж, Калуга, Ростов, Краснодар.
Коррупция и иже с ней
– Вы делаете очень интересные выводы из разных ситуаций, умея их анализировать. Что думаете относительно ареста генерала Михаила Музраева?
– Сам я лично не имел опыта тесного общения с этим человеком, но от многих товарищей слышал, что Музраев – зло, в первую очередь, для экономики. Я, честно сказать, не готов рассуждать на эту тему, так как сам арест является только видимой частью борьбы за власть, причём не на региональном, а на федеральном уровне. Хотя, конечно, и на уровне области это повлечёт серьёзные изменения в раскладах.
– Получается парадоксальная ситуация: главный борец с коррупцией и есть главный коррупционер?
– А что здесь удивительного? Это, к сожалению, почти норма у нас.
– Коль скоро заговорили про коррупцию… Интересное исследование решила заказать областная администрация за 700 тысяч рублей: на сайте госзакупок появился лот по поиску компании, которая оценит уровень коррупции в регионе.
– Я писал об этой странной истории. Сразу возникает множество вопросов. Что хотим изучить? Коррупцию? А для чего тогда правоохранительные органы нужны? А вы у них не хотите спросить? Или вы им не верите? Или вы хотите какой-то дополнительный источник информации получить? Вот вам правоохранительные органы одно говорят, а вы хотите перепроверить? Ребят, ну для того, чтобы перепроверить, вас надо наделить правом на следственные действия, которым обладают только правоохранительные органы. Или вы хотите, чтобы социологическое агентство наделили этим правом? Нет? А тогда как они данные получат?
В общем, одни вопросы. В итоге, я думаю, всё сведётся к экспертному обзвону. Позвонят 30-40 респондентам, узнают их мнение и сделают выводы.
– За 700 тысяч рублей?
– За 700 тысяч рублей! Кстати, цифра не такая и великая для социологических исследований. Вопрос в том, для чего оно и как будет проходить. Меня не удивляет тема исследования – она актуальна. Я не понимаю методики. Если бы решили, например, у предпринимателей спросить, я бы только спасибо сказал за то, что в ситуации хотят разобраться.
Общественное
– Вячеслав, а давайте теперь поговорим про Общественную палату Волгоградской области, в которой вы являетесь председателем комиссии по культуре, духовному наследию, искусству и средствам массовых коммуникаций. Обширно! Целый пласт! Чем вы на самом деле занимаетесь, и есть ли в таком институте вообще смысл?
– Делаем мы немало, да и инструментарий у нас широкий. Изначально Общественная палата была создана как институт, дополняющий законодательные органы, которые большей частью стали заниматься законодательной деятельностью и потеряли связь с народом, обществом. Общественная палата и была создана для того, чтобы работать с общественными институтами.
Но административный ресурс Общественной палаты Волгоградской области складывается из ресурсов каждого её члена в отдельности. Вот у меня есть свой ресурс: компания, бизнес, у другого – что-то ещё.
Часто Общественная палата является фактически последней инстанцией, куда обращаются люди. И тут у нас полномочий как раз очень много. Помимо прав на нулевое чтение законов мы обладаем правом и инструментом общественного контроля. Мы можем вызвать на комиссию любого чиновника из администрации, что постоянно, кстати, и делаем. Мы создаём межведомственные комиссии. Например, сейчас – комиссию по культуре, куда войдут представители театров, музеев.
Конечно, мы не можем решить всех проблем, ресурсов у нас не хватает. Но можем сгладить какие-то особенно острые углы и помочь населению решить проблемные вопросы.
– То есть, Общественная палата – это некий инструмент гражданского общества. Вы, по сути, транслируете мнение населения? А как сделать само население более активным?
– На самом деле население у нас довольно активное, просто не та часть, которая хотелось бы. Активничает часто тот, кто пытается решать свои собственные интересы.
А как народ сделать более активным? Я не знаю. Этот вопрос очень сложный.
Активен народ там, где он хочет жить и где хочет что-то изменить. Если будет в сознании: «Я на вокзале», то ничего и не получится. Вспомните себя на вокзале: вас не очень-то и сильно интересует ремонт в туалете, лишь бы забежать, не задохнуться и убежать. Вы не будете обращаться в администрацию по поводу благоустройства лавочек, потому что вы отсюда уедете.
Вот если мы преодолеем в себе это ощущение временности и воспитаем в себе ощущение благополучности и уверенности, то мы сразу станем активными. И, мне кажется, изменения уже начались. Появляется гражданская журналистика – наши коллеги пишут о госзакупках, благоустройстве. Это и есть та самая активность.
Российский прорыв
– Не так давно вы в своём телеграм-канале рассказывали о докладе «Российский прорыв», который Общественная палата России приготовила для Президента. Звучит как страшный лозунг, на мой взгляд.
– Российский прорыв! Что в этом плохого? Сейчас в идеологии государства мы слышим в основном два слова: стабильность и безопасность. Но это идеология осаждённой крепости, когда не может идти речи о развитии.
Любой военный знает: чтобы начать наступление, нужно стянуть все войска в точку прорыва, пожертвовав на время безопасностью. Нельзя наступать, пока только обороняешься. Потому я за этот документ, несмотря на все его косяки.
– Краткое содержание ключевых моментов в вашем исполнении можно?
– Это история про прорыв с точки зрения гражданского общества, в которой есть три базовые вещи.
Первое: говорится о ценности гражданского общества в период прорыва.
Второе: там есть признание того, насколько будет сложно. Даже сложнее, чем было в первые пятилетки.
Третье: признание того, что без прорыва мы будем застаиваться.
– А что за «косяки», о которых вы упомянули?
– Мне кажется, этот доклад писали люди с разным мировоззрением, с разными убеждениями, там есть такое, с чем я не соглашусь никогда. Есть идеологические штампы типа терминов из телевизора: «Украина корчится в судорогах».
Там есть дикие противоречия в соседних абзацах. Например, в одном говорится о том, что необходима социально-политическая реформа, а в соседнем — что путь политических реформ выгоден только политическим маргиналам и авантюристам.
То есть, два соседних абзаца писали разные люди, и каждый пытался вложить своё мировоззрение в то, что он называет прорывом. Для одних прорыв – это экономика, это развитие технологий, это развитие политической системы, а для других – чтобы нас ещё больше уважали в Африке и боялись на Западе.
Но я понимаю, что в нашей ситуации любое движение государства лучше, чем стояние на месте. Опять-таки часто ссылаюсь на военных, ведь нет более чёткого и логичного документа, чем устав. Военные знают, что в бою находиться на месте опасно – убьют. Потому нужно либо идти вперёд, либо отступать. Я – за вперед.
Критикуя – предлагай
– Вы любите Волгоград? Несмотря на некоторую критику, я вижу по вашей риторике, что вы ищете и находите позитивные стороны жизни в городе.
– Я люблю Волгоград, живу в нём всю свою сознательную жизнь. И если даже я и критикую, то стараюсь это делать конструктивно. Нельзя говорить: «Всё плохо!». Это не критика – это нытьё. А должно быть по такой схеме: «Критикуя – предлагай, предлагая – делай, делая – неси ответственность».
– Прекрасное правило!
– Но у нас пока чаще вот так: «А как я буду делать? У меня ресурсов нет». Ну и сиди тогда, молчи себе в тряпочку, если у тебя ресурсов нет. Если ты никто и считаешь себя никем, зачем и рот открывать?
– Очень просто быть героем, видя бой со стороны…
– Абсолютно верно! И если уж нашёл силы что-то сказать, то предлагай, а потом и делай. Всё остальное – неинтересно!
