Николай МАКСЮТА: «До сих пор, как робот, просыпаюсь в 6 утра…»

Многие считают, что, если бы в своё время политические тяжеловесы – Иван Шабунин и Юрий Чехов – не «зарубились» между собой на очередных губернаторских выборах, шансов избраться у «красного директора», не так давно доросшего до кресла председателя горсовета, практически не было бы. Однако история не знает сослагательного наклонения. Николай Максюта выиграл не только ту выборную кампанию, но и две последующих. Встреча Volganet с Николаем Кирилловичем проходила в стиле «Бойцы вспоминают минувшие дни». Впрочем, периодически речь заходила и о текущем моменте…

Сны с кораблями и… Ельциным

Volganet: Николай Кириллович, в последние годы вы редко появляетесь на публике. Чем занимаетесь?

Николай Максюта: Сейчас я – заслуженный пенсионер, поэтому забота одна – повседневная жизнь моих детей и внуков. Сам иногда занимаюсь рыбалкой, иногда охотой, а так в основном, работаю на даче.

– Вы без малого 20 лет были существенной частью механизма власти. Скажите, тяжело она вас отпускала в свободное плавание?

– Вы понимаете, это как автомобиль, сначала на нём ездишь, потом ставишь – он ржавеет. Так и с властью. Я работал на заводе 25 лет, из них – директором завода 10 лет, потом почти 13 лет губернатором, а потом 4,5 года в Совете Федерации. Конечно, башка забита всякими проблемами, которые так просто не отпускают даже сейчас.

Когда смотрю телевизор, жена говорит: «Зачем тебе оно надо?». А хочется ведь знать, что в мире творится. Это не просто так даётся… Это же не как вышел из бани и забыл, что там жарко. Поэтому хоть и живу таким пенсионерским бытом, но активным.

– Вас, с вашим огромным опытом, наверное, привлекают для консультаций сегодняшние руководители?

– Привлекают, но очень редко. В основном, ко мне приходит молодёжь, люди бизнеса – малого, большого – спрашивают, как поступить. Знаниями моими не слишком часто пользуются. Так что, если кто-то интересуются, я всегда буду рад помочь.

Власти городские иногда тоже советуются, как в такой-то ситуации быть. Чем могу, помогаю. Если приходят и спрашивают. Сам никогда не навязываюсь.

– Вы помните свой первый день после губернаторства? Какие были ощущения?

– Тогда был закон такой – три срока, и всё – больше не имел права губернатор продолжать свою деятельность. Потом этот закон убрали, и Администрация президента включила меня в список на следующий срок. Там было несколько кандидатур, в том числе и Бровко, но до последнего мне не говорили, как что будет.

20 декабря, где-то в 9 вечера, мне позвонил Сурков и сказал: «Извините, но мы подали президенту вместо вашей кандидатуры кандидатуру Бровко». Я помолчал… «Ну, подали, так подали. Моя судьба теперь какая?». «Ну, мы подумаем». После возник вариант с Советом Федерации, но сразу никто ничего не обещал…

Обидно было, что раньше не сказали. Я бы подготовил вместо себя несколько кандидатур. А так просто – «Ну, всё, до свидания!». Конечно, это было и ожидаемо, и неожиданно, но я вам честно скажу, в ту ночь я так и не уснул.

Потом понял, решил, что жизнь продолжается и занялся своими делами. Как раз это был декабрь… Через некоторое время успокоился, но душа всё равно болела.

Я до сих пор, как робот, просыпаюсь в 6 утра – это, видно, психологически уже сложилось. Раньше же вставал в 6, в 7 уже на работе был. Ложусь сейчас в 12, пол-1-го, а встаю всё равно рано. В основном, конечно, тяжело было привыкать к тому, что нет прежнего напряжения, и настроение другое, но привык.

– Люди, прошедшие войну, часто видят сны, где они в гуще боя находятся, а вам продолжает сниться губернаторство?

– Вы знаете… (Смеётся.) Мне иногда снилось, как я с Ельциным встречался. Он тогда награждал меня знаком Заслуженного машиностроителя, похлопал так по плечу: «Коммуняка, коммуняка…». Ещё, бывает, снится, как в каком-то районе какие-то вопросы решаем. Порой про судостроение какой-то сон увижу. Но чаще ничего не снится. Может, от того, что ложусь поздно и встаю рано.

«Доверял каждому члену команды»

– Вы больше корабел или политик?

– После окончания Николаевского кораблестроительного института у меня был выбор, куда ехать. Я уже женат был. Я выбрал Волгоград, Сталинград, потому что это героический город, и тем более судостроительный завод гарантировал обеспечить жилплощадью в течение года, поэтому сюда приехали с супругой. (Интересно, что этот вуз – он сейчас называется Национальный университет кораблестроения имени адмирала Макарова – находится в Николаеве на проспекте Героев Сталинграда. – Volganet.). Три месяца работал помощником мастера, потом меня поставили мастером, затем старшим мастером. Короче, ни одной ступени не пропустил на заводе.

С детства я мечтал моряком быть, но не получилось, я хотел поступить в мореходное училище. Но так вышло, что после школы поступил в кораблестроительный и через 6 лет окончил. Мне очень нравилось судостроение, и я даже выходил на тех судах, которые мы сдавали, а наш завод в год по 2–3 сдавал. Когда директором уже стал, по 19 в год стали сдавать.

Если о власти говорить, я не мечтал губернатором быть, но я был членом КПРФ, Компартии. Меня пригласили, спросили: «Пойдёте в депутаты городской Думы?». Я пошёл и выиграл. Ещё полгода поработал директором на заводе, а потом понял, что на двух стульях сидеть нельзя и ушел на освобождённую должность председателя горсовета – так тогда городская Дума называлась.

Когда Компартия предложила избираться в губернаторы, я подумал и согласился. Поскольку был не согласен с тем, какими методами проводилась приватизация предприятий области. Поэтому я решил, что, став губернатором, смогу, если не остановить это процесс, то по крайней мере не дать ему работать против интересов области. И в том числе, чтобы попытаться удержать на плаву наш завод, управление которым на передал своему заместителю. Но с этим, как позже выяснилось, я несколько опрометчиво поступил…

Во время предвыборной кампании, объехав всю область, я своими глазами увидел, как многое рушится, и решил для себя, что если меня изберут, то буду стараться переломить ситуацию. Вот так я попал во власть, и не жалею. Конечно, управление областью вначале было похоже на движение по неизвестной улице, но у меня были хорошие попутчики.

– От старой команды, от шабунинской, много ли людей перешло к вам, и как вы вели переговоры с людьми, которые стали костяком вашей Администрации? И потом, вы же не отличались страстью к частой смене действующих лиц, у вас монолитная была команда. Как люди попадали в команду Максюты?

– По моему мнению, везде должны быть профессионалы, а не те, кто просто болтает. Я никому не говорил уходить, но и не держал людей, не хотевших со мной работать. Сразу ушёл Сидоренко – председатель избиркома и, считай, председатель штаба Шабунина. Говорит: «Николай Кириллович, после всего, что мы на вас вылили, я не смогу просто в глаза вам смотреть». Многие другие остались. Беляев ушёл месяца через 3, когда понял, что требования у меня совсем другие. Постепенно отсеялись те, кто не мог со мной сработаться, потому что спрашивал я строго, по принципу: «Сказал – делай».

В общем, я никого не убирал, но на места тех, кто уходил, набирал профессионалов в моём понимании. Допустим, Павел Павлович Чумаков был и председателем колхоза, и руководителем района, и председателем профильного комитета Облдумы, то есть он специалист в агропромышленном комплексе, поэтому я его взял заместителем по сельскому хозяйству. Павел Павлович присоединился к нам уже посреди 2-го моего губернаторского срока, а большая часть команды сформировалась ещё в первые четыре года работы в Администрации.

Я доверял каждому члену команды и не сомневался в нём. Например, Евгений Александрович Анищенко – зам по здравоохранению. Если я ему поручал что-то, то я туда, в сам процесс в этот, не лез. Наоборот, у него спрашивал, где какие проблемы. Он всё говорил, и я понимал, а где не был с ним согласен – он доказывал.

Считаю, руководителю всегда нужно слушать и слышать, что тебе говорят. Когда есть связь с командой, то и дела будут в гору идти. По отдельности сделать ничего нельзя.

Когда я только пришел, был долг 6,5 миллиарда рублей, а бюджет был всего 6. Через 13 лет, когда покидал Администрацию, бюджет был уже 82 миллиарда.

Всегда вспоминаю, как, когда занялся землёй и урожайностью, консультировался с Мельниковым Александром Григорьевичем. Это михайловский фермер, кандидат экономических наук, специалист своего дела. Он же по моей просьбе написал книгу «Шаги по земле», где рассказал, как заниматься сухим земледелием. Да…

Так вот, я же на Украине жил и украинский менталитет у меня так или иначе давал о себе знать. Как-то приехал к нему и говорю: «Саш, а как ты мог подсолнух такой вырастить, что он выше меня, и шляпки – вот такие?», а он говорит: «Николай Кириллович, не шляпки, а корзинки». Это я – к тому, что учиться надо, поэтому первые четыре мои года – это были и практические шаги, и обучение. И все решения принимались не мной единолично, а коллективно.

Между Апариной и многопартийностью

– Работу любого политика сопровождают легенды и мифы. Попробуем обсудить один из них. Тогда очень много говорили об Алевтине Апариной, что она была не просто важным членом команды, а чуть ли не планёрки в обладминистрации проводила, давала оценку сотрудникам перед их приёмом на работу. Это правда?

– Алевтина Викторовна была секретарём обкома КПРФ, который поддерживал меня на выборах. Поползновение или желание такое поруководить у неё, может быть, и было, но она не могла этого делать, потому что я не позволял этого.

Я ей говорил: «Так, дорогая моя, ты партийными делами занимаешься, вот и занимайся ими, воспитанием молодёжи и так далее, и так далее. Но раз вы доверили мне заниматься управленческими делами в области, сельским хозяйством, экономикой – я ими и буду заниматься без подсказок всяких. Это уже не ваши проблемы».

С другой стороны, меня же не только коммунисты выбирали, и не только перед ними я был ответственен. Одно время, помню, у нас было 56 партий. И раз в квартал я представителей всех их собирал. Алевтина, если честно, очень обижалась, что я ее рядом с собой не сажал, что она сидела в общем ряду. Но так надо было – мне важно было услышать предложения от разных сил. Вот есть какая-то программа развития агропромышленного комплекса в плане поднятия урожая, и партийцы разные знают, что есть такое направление, и предлагают, не общий вариант, а каждый сам: коммунисты себе, ЛДПР себе…

Когда я понял, что четыре большие партии, в общем, довольно самостоятельны, вполне сами по себе, я сказал Алевтине Викторовне, что приостанавливаю свои полномочия в КПРФ на третьем сроке, потому что при многопартийности отвечать вот за какие-то конкретные ваши дела перед всеми партиями я уже не могу. Поэтому я приостановил на время членство в партии. Что, кстати, в свое время сделал господин Путин, не вступив в «Единую Россию».

«Ничего я не разваливал»

– Никто в постсоветское время не правил Волгоградской областью дольше вашего. Затем последовала чехарда с губернаторами, когда их толком запомнить не успевали, или точнее, старались побыстрее забыть. Может, поэтому тезис «Максюта развалил регион» время от времени возникает. Особенно, когда дела не ладятся. Не обидно ли такое читать и слышать?

– Особенно, когда какой-то товарищ блогер усердно пишет: да вот он такой, да вот он сякой. В комментариях на «Высоте» иногда такое выдают… Конечно, обидно, потому что сядь ты и посмотри, какой я область принял, и что было до меня, какие заводы и когда были проданы, и кому они отошли. Когда так говорят, нужно вообще-то думать и иметь под рукой материалы.

Вот никто не говорит про «Красный Октябрь». Я пришел – годовой выпуск литья был всего 226 тысяч тонн, сталь выпускалась шести марок. Я основного акционера – «Ростех» это был, Чемезов, тогда пригласил и сказал: «51 % акций у вас, поэтому давайте думать, как завод поднимать будем». В советское время он выпускал 2 миллиона тонн жидкой стали, а сейчас – 226 тысяч. Когда я уходил, уже были миллион тонн и 350 марок, а не 6.

– Как так получилось, что Тракторозаводский район в Волгограде есть, а от самого тракторного завода остались рожки да ножки?

– Не я разваливал «Красный», не я развалил Тракторный. Но всё равно жалко. Тем более, мы ведь тогда с белорусами задружились, и был шанс, что всё пойдёт в другом направлении! Я с Лукашенко знаком, он и к нам приезжал на экономический форум.

И когда я увидел, что у завода не всё в порядке, что он может разрушиться, я Александру Григорьевичу говорю: «Давайте сделаем совместное предприятие: ваш тракторный завод и наш тракторный завод. Вы будете брать у нас гусеничные трактора, совершенствовать, а мы будем у вас – колёсные. Создадим такой мощный кулак».

Договорились мы с ним. Я вызываю Хватова, директора завода, а он мне говорит: «Я специалист, я проработал много лет, не нужны нам белорусы – мы сами попробуем исправить ситуацию, сделать там что-то».

Мне неловко стало, я позвонил Лукашенко и объяснил ситуацию, он мне сказал: «Ну, сами, так сами…». Конечно, нужно было мне настоять и кулаком по столу бахнуть, но у нас же демократия, мы же не лезем, это же не наша собственность, не областная.

«Ростеху» как государственной компании я предлагал этот же вариант. Они сказал, что подумают, как быть с предприятием, может где найти инвесторов, но в итоге ничего не сделали. Вот вы видите, что сегодня стало… Поэтому, когда вы спрашивали, обидно ли мне…Конечно, обидно.

«ЛУКОЙЛа» много не бывает?

– В пылу предвыборных баталий ваши оппоненты любили кричать, дескать, Максюта продал область «ЛУКОЙЛу», дескать, он тут всё под себя подмял. Но вот пообщался с некоторыми информированными людьми, и по их версии, наоборот, вам пришлось изрядно попахать над тем, чтобы упомянутая нефтяная компания активно вкладывалась в регион. Так что из этого правда?

– К моменту, когда я избрался губернатором, «ЛУКОЙЛ» в Волгоградской области уже был. За пару лет до этого – ещё при Шабунине – дочерним предприятием компании стала «Нижневолжскнефть», а нефтеперерабатывающий завод – ещё раньше. А я был сторонником пути, который выбрали Татарстан и Башкирия. Они этот комплекс нефтяной сделали республиканской структурой, и до сих пор она работает как республиканская, как положено. Я и «ЛУКОЙЛу» поставил условие: если вы в области работаете, включайтесь в создание инфраструктуры. И там, где ваша компания работает – на тех территориях дайте мне программу их развития. Ну и давайте решать по льготным режимам оплаты ГСМ для сельского хозяйства.

В общем, постепенно мы нашли варианты, чтобы и компании было интересно инвестировать у нас, и регион почувствовал бы пользу от присутствия такой мощной бизнес-структуры. Во Фролово они капитально отремонтировали и содержали детский дом; в Жирновске строили стадион и плавательный бассейн, в Котово тоже бассейн, стали соинвесторами строительства Центра водных видов спорта и ледового катка в Волгограде, на Семи Ветрах. Поезжайте в Красноармейский и посмотрите, как они бульвар Энгельса шикарно благоустроили.

Считаю, это нормально, когда власть работает совместно с бизнесом над развитием инфраструктуры и поддержкой «социалки». Мы так и с «Волжским химволокном» сотрудничали, и с шинным заводом и другими предприятиями.

Я всегда директорам и собственникам говорил: «Вы живёте здесь? Живёте. Ну, пусть не вы – так ваши работники. У вас сверхприбыль есть? Есть. Ну, и вкладывайте её туда». Со своей стороны, и я предприятиям тоже помогал. Если бы к Вяхиреву, например, не ездил и не уговаривал решать проблемы по газу, ничего бы не было.

Мне Путин задавал вопрос: «Николай Кириллович, я знаю, что вы коммунист. Как вы живете – не зажимает вас Кудрин?» Я ему показатели представил (у нас рост ВВП 14%, против 1,9%, как до меня был) и говорю, «Владимир Владимирович, так я не хожу ни к Кудрину, ни к Чубайсу. Я напрямую общаюсь с реальными хозяевами предприятий, которые на нашей земле работают».

– А что с вашим родным судостроительным?

– Я очень расстроен за завод. В своё время убеждал руководство предприятия, чтобы вошли в Объединённую судостроительную корпорацию. Потому что с тем же «ЛУКОЙЛом» договорённость была, что они у нас танкеры заказывают. Правда, я договорился, чтобы у нас не 5000 тонн водоизмещение было, а 6 500, и приходилось не доливать нефть, чтобы пройти через Волго-Донской канал. Зато это подходило под требования «ЛУКОЙЛа» как крупного заказчика, использовавшего свой флот не только здесь. Мы таких судов построили 10 штук!

Но новый директор завода нашёл выход на Бендукидзе и продал ему акции, не посоветовавшись со мной. Потом уже он мне сказал: «Я знаю, что если бы вы узнали, что я продаю предприятие, вы бы не разрешили это делать».

Короче говоря, завод пошёл по рукам, и в итоге сейчас там китайцы осели. Даже не знаю, у кого именно они приобретали, но на двери у директора уже иероглифы написаны. И оживить предприятие толком так и не удалось.

– А чем плохи китайцы? Может, они и есть те самые долгожданные инвесторы?

– Да перестаньте. Вы же всё прекрасно понимаете – во всём должна быть система. Треплют языком: «Максюта «ЛУКОЙЛу» продался… Да наоборот. Я «ЛУКОЙЛу» не давал возможности чихнуть просто так в области или уйти из области куда-то. И что в итоге получилось? Пришёл Бровко – часть «ЛУКОЙЛа» ушла в Астрахань, часть – в Москву. И где теперь деньги «ЛУКОЙЛа»? Я, что ли, в этом виноват?

По «Химпрому» тому же. По плану конверсии 15 миллионов долларов американцы выделили, чтобы уничтожить химоружие и создать на предприятии линии по гражданской химии: для сельского хозяйства, для бытовых нужд и так далее. И ведь создали! Надо было дальше продолжать, но нет. Я тогда говорил Чемезову – он от правительства был, 51% акций контролировал, инвестор просит продать ему завод, он его восстановит, «Химпром» будет работать. Но нет. Чемезов говорит – второй акционер против. А второй акционер это кто? 31% акций знаете, у кого был? У Савченко!..

Танцы минус

– Продолжаем исследовать мифы. Есть ещё вот такой: «Если вы выбираете коммуниста, то Москва перестаёт давать региону деньги». Это правда или тоже миф?

– Это всё миф. В условиях многопартийности людям надо было показать свой авторитет, поэтому они и говорили: «Если нас выберете, то деньги будут». Но на самом деле, коммунист – не коммунист, прежде всего оценивают, какой ты специалист. Если специалист, тогда квалифицированно докажи, что этот мост, который, как сейчас говорят, «танцующий», тебе нужен, и сметы на него оправданы, и сроки объективно представлены.

Отвлекусь… «Танцующий» мост. Так говорят… И уже никто не спрашивает, как он танцевал? А танцевал он, как я думаю, с помощью компьютера, спецэффекты это. Потому что мост танцует, а столбы стоят. Как такое может быть?

В общем, коммунист Максюта получил деньги и смог построить этот мост. И дали деньги-то федеральные. Все говорят, что из областного бюджета и так далее, но это не так. Из областного бюджета было, согласно договору, который мы заключили с Министерством транспорта и дорожного строительства, всего 5%. А 95% финансировало Министерство. Я думаю, что «танцующим» мост специально сделали, чтобы подставить Администрацию области, в том числе и меня.

Приехала комиссия выяснять, как мы якобы деньги разворовали. Я звоню господину Степашину, он был председателем Счётной палаты, и говорю: «А чего это вы у нас ищете «ворованные деньги»? 95% бюджета у министерства. Они нам говорили даже вплоть до того, где цемент взять и стройматериалы, а мы на свои 5% переселяли людей, живущих вдоль моста». И то я скандал поднял, когда выяснилось, что в каждом домике по 20–30 семей прописано.

Кстати, а давайте вспомним, сколько лет мост не строился?! Хотя тогда был Шабунин, не коммунист, почему же денег не давали? Так что не важно, кто у власти – коммунисты, «Единая Россия». Даже Ельцин, хоть и мог подтрунивать: «Ну, что, как дела, коммуняка?», но судил всегда по делам, а не партбилету. Деньги дают тем, кто грамотно ими распоряжается. Ведь всё зависит от бюджета того – самого главного.

– Тяжело, вообще, «выбивать» деньги на региональные проекты в министерских и прочих высоких кабинетах? 

– В ответ приведу пример. Владимир Владимирович Путин приехал к нам со своей командой, было большое совещание. Остался я на личную встречу как губернатор. На такие встречи обычно, ну, многие по крайней мере, берут по 5–6 писем с просьбами на подпись. А я, имея директорский опыт, знал, что больше двух писем не нужно приносить, потому что никто не будет рассматривать большее количество. У меня было одно письмо – «Выделить 6,5 миллиарда на строительство моста».

Мы поговорили с Владимиром Владимировичем, он спрашивает: «Николай Кириллович, какие просьбы у вас?». Я говорю: «Владимир Владимирович, единственная просьба. Мы были с вами на Мамаевом кургане, на Волгу смотрели – вы видели: одни сваи стоят, ну, давайте закончим строительство. Это нам крайне необходимо!». Он говорит: «А сколько денег нужно?». Шесть с половиной миллиардов – говорю. Он берёт это письмо, пишет: «Кудрину, министру дорожного строительства Левитину и губернатору Волгоградской области Максюте. Прошу рассмотреть вопрос и принять решение».

Хотел подпись ставить, а я ему говорю: «Владимир Владимирович, а давайте не будем подписывать такое письмо». Он брови поднял: «А что такое?». Я говорю, понимаете, какое дело – и показываю ему письмо, которое он подписал ульяновскому губернатору на строительство моста. Там написано: «Прошу выделить 3,5 миллиарда рублей и доложить», и подпись.

Говорю: «Видите, вот это ПОДПИСЬ». Я с ней могу к любому министру пойти. А с тем, что вы мне написали… Давайте просто проверим, как реагировать будут? А в приёмной сидел Кудрин, тогда министр финансов. Я предлагаю: «Давайте Алексея Леонидовича спросим?».

Он приглашает его. Даёт ему наше письмо. Тот читал, читал… Потом говорит: Владимир Владимирович, ну, нам нужно Чечне выделить 25 миллиардов…». Путин засмеялся: «Ну ладно, иди». Я ему говорю: «Я к министру судостроительной промышленности ходил очень редко. Только тогда, когда был уверен, что я ему докажу. А обычно я работал с клерками, с директорами, с собственниками… Поэтому, Владимир Владимирович, ну давайте, соберёмся. В конце концов, надо же достроить». И тогда он написал: «Рассмотреть и доложить». Это команда уже совсем другая. Тем более, он поставил дату, когда доложить.

Вот вы говорите – к министрам. К министрам можно по-разному заходить. Смотря, с какими вопросами. К министру идти: «Дай денег!»? Это бесполезно. Тебе всегда скажут: «Нет». Если ты не блатной, конечно.

Есть в некоторых министерствах, у некоторых министров в приёмных… сидят Вани, Пети Коли, и говорят: «Деньги нужны? Решу. 25% в сейф – туда-то (ему, значит), а я вам подпишу всё». Я всегда отвечал им: «А за эти 25% кто сидеть будет – я или вы?».

Поэтому к министрам нужно ходить с конкретными вопросами, где интерес есть и программа государственная – там министр в любом случае должен быть. Если наша программа, и идти к министру просто попросить денег – это одно. Можно идти и просить, чтобы он налоговую льготу помог сделать на что-то… То есть надо готовиться к таким встречам. А просто ходить – так это. Я одного человека знаю, который, когда приезжал домой из Москвы и говорил: «Я был у министра». Ему говорят: «Да, мы слышали». А он секретарше дал шоколадку и попросил, если спросят – сказать, что был у министра. А сам только в приёмной посидел. Ну, зачем это?

– Жалко, тогда смартфонов не было, чтобы сфотографироваться.

– А там всё равно забирают телефоны, не получилось бы.

– Ну, наверное, не все министерства такие вот… странные.

– Конечно. Но хватало… Вот я вам скажу, было Министерство регионального развития. Его аннулировали. Это же глупость! Зачем? Это министерство должно было заниматься районированием, распределением производственных мощностей в соответствии с особенностями и возможностями регионов. Не будем же мы в Калмыкии, например, строить завод металлургический, на который нужно будет завозить руду и так далее, правильно? Вот они должны были смотреть, сравнивать, какой регион что может предложить, а взамен ему что-то давать, чего у них нет. А они этого не делали.

Помню, мы с Николаем Ивановичем Рыжковым в Совете Федерации спрашиваем у чиновника из Минрегиона: «Покажите паспорт Волгоградской области, есть у вас такой?». Он замялся: «Ну, там такой и такой заводы есть». Но это не то! Поэтому, когда в Сенате собирали совещание, чиновники Минрегиона спрашивали: «А Максюта и Рыжков будут? Если будут, мы не придём».

Хотите знать моё мнение, почему разогнали из Совета Федерации губернаторов, почему нас убрали? Потому, что из массива законов, которые присылали нам, 200 мы вернули. Потому, что они оторваны от жизни были, и мы знали, чем это кончится.

Далёкое и близкое

– А те, кто на вершине Олимпа, они оторваны от жизни?

– Ну, сами смотрите.

На днях Медведев сказал, что 2,5 миллиарда выделяются на создание цифровой экономики. Ребята, какая цифровая экономика?! У нас для молодёжи рабочих мест нет, скоро у политеха закроется, например, тракторный факультет, где работать потом выпускникам? У нас завод-то один в Ростове, и то не знаю, жив ли он. Обещали создать 25 миллионов рабочих мест, где они? Давайте раскроем эти цифры: что, например, нужно Волгоградской области? Чтобы молодёжь не убегала – молодёжь должна знать, что её ждёт в будущем, чтобы рабочие руки были заняты. Я понимаю, что цифровая экономика нужна, но что мы считать будем? Пенсии?

– Цифровая экономика… Чем-то «Открытое правительство» Абызова напоминает.

– Да он сидел там… «Открытое правительство»… Это такое прикрытие… Знаем мы, как Абызов с Чубайсом РАО «ЕЭС» рвали.

– Абызов, Чубайс… Какие фамилии замечательные! А вам же по работе, наверняка, с мерзавцами приходилось сталкиваться. Как, руки не чесались тому же Чубайсу рыжину подправить? 

– Вы знаете, я с Чубайсом очень редко общался, где-то раза два, и сказал, что туда больше ходить не буду. Волгоградская область имела 320 голосов в РАО «ЕЭС». А они, не спрашивая нас ни о чём, делали то, что они хотят. Потом – долги… Волгоград задолжал за электроэнергию 1,5 миллиарда рублей. Мы, когда разобрались, за головы схватились: Абызов с Ищенко натворили таких дел! Я к Чубайсу пришёл, говорю: «Так сажать надо вашего Абызова за эти ваши дела. Поэтому либо вы давайте компенсируйте сами этот «долг», либо будет уголовное дело». И он, конечно, пошёл на это – компенсировал. Я видел, чем они занимаются.

Смотрите, сегодня мы говорим: бизнес малый и большой задавлен, под прессом… Да задавлен. Как можно предприятию платить 7 руб. 12 коп. за киловатт электроэнергии? Я был на тепличном хозяйстве в Волжском. Так они просто не знают, что делать. Покупают газопоршневые машины, чтобы самим электричество вырабатывать, а им тут же и газ в цене поднимают.

Почему такая дорогая электроэнергия? Потому что посредников много. И зарплаты у всех – ого-го! А где деньги на всех этих посредников брать?

Почему мы всегда считали, что ГЭС – 0,62 коп., а почему за 1 руб. мы не можем продавать? Кого спросить? Чубайса? Его уже давно посадить пора… Абызов – это так, прикрытие. Ну, 4 миллиарда украл, это по их меркам – так, на семечки. Кстати, чтоб вы в курсе дела были, наш свинокомплекс «Волга-Дон», это Абызова. Он собственник свинокомплекса.

Или Шувалова возьмите. Я его помню, когда он ещё у Ельцина в аппарате работал. Пятьсот миллионов доход. Это откуда? Это жена заработала. Ну, так иди у жены и работай.

Ещё пример. Прихожу во время выборов к лидеру одной партии. Не буду говорить какой.

Говорю: «Ну, поддержи меня. Ну, чего ты Ищенко поддерживаешь? Да он хороший парень, но не готов же ещё». Он говорит: «Поддержу!». Я обрадовался. Он добавляет: «Литр». Я ещё больше обрадовался. Сейчас пойду, коньячка хорошего… Он перебивает: «Литр. Зелёными…» и жест такой пальцами показывает, характерный, словно купюры считает. О чём тут говорить…

«Удивляются, почему без охраны»

– Несколько весьма «приземлённых» вопросов. В губернаторском графике много разных поездок было. А что делали, если насморк, например, одолевал?

– Ничего страшного. Пшик-пшик – и поехал. Конечно, если что-то серьезное, то врачи за тобой следили, если по мелочам – то сам. Я сам за собой смотрел. Но как бы ни чувствовал себя, если я сказал, что приеду, значит, приеду.

Когда в область ехал, звонил обычно главе района или поселения: «На границе меня встретишь – вместе поедем». Зачем я это делал? Затем, что если я увижу вместе с ним, что дорога не обрамлена: если не вспаханная земля, и там бурьян, то я высаживаю его и говорю: «Вот смотри – и сам добирайся».

Главам не всегда это нравилось. Зато они знали, что если я к ним еду, значит, дорога должна быть ухоженной, а если этого нет, то нечего там и дальше смотреть. Но с этим всё нормально было, и реагировали на это адекватно.

– В каком районе самые вкусные приёмы? Все же стараются принять губернатора очень душевно.

– Ну, вы знаете, я по-простому обычно – что дают, то и ем. Чтобы специально что-то заказывал – такого не было. Единственное, что навсегда запомню, как в Палласовском районе накормили вроде бы как жареными перепёлками. Вкусно было. А когда с водителем разговорились, он мне сказал, что это вовсе и не перепёлки были, а суслики, ноги у них 4 было. Мясо вкуснячее!

– Суслики… На, что хотя бы похоже это вкуснячее мясо?

– Так на перепёлок и похоже. В Еланском районе настоящим казачьим борщом угощали. А вообще, по 1000 километров в день накатывал.

– Почему многие волгоградцы уезжают в Воронеж, в Краснодар, не говоря уж о Питере с Москвой? От чего это зависит? 

– Для того, чтобы бизнес работал, нужно создавать определённые условия. Президент говорит: не кошмарьте, но кошмарить можно по-разному – тихо или громко. И хорошо, если громко. Хуже, когда тихо, по-подлому. Надо заниматься бизнесом, помощью бизнесу. Нужно смотреть, где можно создать рабочие места и необходимые для этого условия.

В Еланском районе мы разговаривали с руководителем ТОСа о том, какие рабочие места для молодёжи создали, она говорит:  «Пойдёмте». Заходим в Дом культуры, а там в одной из комнат молодой парень массаж делает. Я ему говорю: «Где учились?». «В Волжском», – отвечает. «А что на раскладушке работаешь?» – «Денег нет». Я говорю своему помощнику, что у нас есть программа по развитию, что пусть посмотрит, подходит ли этот парень под неё, пусть деньги ему выделят. Через год я приехал, у него уже там специальные кушетки, и три человека работают. Это всё нужно делать.

И от руководства, конечно зависит. От того, что они предложить могут. Вот построили ФОКов, стадионов, все кричат об этом. Ну, да, мы построили стадионы везде, а как они эксплуатируются? В Дубовке – ну, убожество же! А вот в Суровикино – совсем иной уровень. Всё зависит от руководства.

– У вас нет ощущения, что деревьев в областном центре удручающе мало становится?

– А вы возьмите и посмотрите, сколько работало человек в лесном хозяйстве города в двухтысячных годах, а сколько сейчас. Сколько в области лесников тогда было и сколько сейчас работает, так же и в городе. Конечно, будут леса и гореть, и вырубаться. Как им не гореть, если людей нету за лесами следить. Ну сядьте, правительство, посчитайте: сколько вы тратите денег на ликвидацию пожара, на авиацию, на транспорт и сколько нужно на то, чтобы за лесом постоянно 200 человек наблюдало. Нужно 200 человек, а сейчас реально 20. Если они вообще есть. Сейчас на одного лесника 4000 гектаров земли приходится!

– Вы упомянули про ТОСы. Помнится, только-только выстроенная их система была вашей гордостью. К нам из других регионов перенимать опыт приезжали. Но с тех пор, по ощущениям, тема территориального самоуправления не в почёте… Но это же курица с золотыми яйцами, зачем её было резать?

– Проще сидеть и давать команды из кабинета. Если ты не ездишь, не встречаешься с людьми, значит, рушишь то, что было создано. У меня было 11 представителей, курировавших по несколько районов. Они объезжали всех ТОСовцев, собирали их, отвечали на вопросы, разбирали всё. И если кто-то что-то не делал, докладывали губернатору.

В области было около 2000 ТОСов. В каждом районе по два–три десятка. Ко мне стекалась информация по каждому из них. Если связь была, по скайпу общались, если не было – сам туда ехал. Но многие проблемы решались на местах. Все знали, кто что должен делать.

Были созданы паспорта каждого поселения, но ими пользуется мизер. Там было чётко указано, каков социально-экономический потенциал, какие проблемы беспокоят селян. Специалисты садились и смотрели, как их решать. Где парк благоустроить, где освещение наладить, куда остановку перенести.

На «прямую линию» с Путиным вопросы поступают миллионами. Но ведь подавляющее большинство их имеют очень местечковый характер, и решить их вполне можно было бы и без президентского вмешательства. Силами ТОСов и муниципальных властей, в редких случаях – с подключением областного уровня.

– Как вы по улицам ходите? Вас узнают?

– Узнают. Удивляются, почему без охраны хожу.

– Николай Кириллович, а у вас нет ощущения что старая гвардия выходит из некого оцепенения, что она может заново собраться и громко заявить о себе осенью на выборах в областную Думу?

– Насколько я в курсе, старая гвардия ушла на покой. Нужно понимать, что всё вокруг стремительно меняется, сложно уследить за всеми событиями. Вот вы включите телевизор и посмотрите, чем воспитывают молодежь – убийства, кражи и т.д. Нам говорят: «Не нравится, переключите». Но я с этим не согласен. Вы посмотрите, что на остальных каналах…

– Есть ли такие вещи, которых вы так и не поняли в жизни?

– Я не могу понять, например, когда по федеральному каналу показывают маму с ребёнком, и им требуются деньги на лечение. Я бы собрал всех бизнесменов, чтобы каждый скинулся по миллиону, и создали фонд на такие цели. И назначил бы человека, который отслеживал бы, куда уходят деньги и на что.

Ответственность за достоверность приведённых фактов и цифр несёт интервьюируемый. Представленные политические взгляды, трактовки событий и прочие высказывания  интервьюируемого являются его личной точкой зрения и могут не совпадать с позицией редакции.